Простые, «не умножающие сущностей», предположения состоят в том, что политики не глупые. Просто они так себя ведут, чтобы нравиться глупым народным массам. Или, что глупые политики рекрутируются из глупых народных масс, чтобы нравиться глупым народным массам, но это лишь клоуны такие – а за ними прячется настоящая власть, умная.
Все бы ничего, если бы другие исследования не демонстрировали синхронность снижения общественного интеллекта во всех сегментах современных обществ – в научном мире своего рода символом или достижением того же процесса стало постоянное «цитирование» Оккама с его бритвой, что равноценно призыву «не умничай», «будь проще». Понятно, что у самого Оккама его т.н. «вклад в научный метод» мог вызвать только изумление.
В действительности нет никаких логических или эмпирических оснований предполагать, что сложные теории хуже простых.
И, тем более, нет никаких разумных оснований полагать, что в глупеющих обществах где-то может возникнуть или сохраниться власть, превосходящая свои общества в интеллектуальном отношении.
В нашем курсе мы в дальнейшем рассмотрим некоторые более экзотические объяснения интеллектуальной деградации властных и знающих элит, в основе которых лежит психоаналитический подход к истории.
Мы, например, сможем поговорить о том, что исторически управляющие и управляемые объекты были четко локализованы на занимаемых ими, как правило, небольших территориях.
Античный или средневековый политик был вынужден воочию сталкиваться с последствиями своего хорошего и негодного управления, причем разорвать статусные отношения могла только смерть. Фактически правитель платил смертельным риском за свое право на власть. Носители современной государственной или экономической власти от такого риска избавлены. Управляющие могут физически всю свою жизнь не пересекаться с управляемыми. Более того, управляющие – это не всегда люди, и по большей части уже даже не люди, а такие объекты, которые невозможно призвать к ответственности. Например, статистические неточности, сбои компьютерных программ, колебания валютных курсов.
Те восемь психических функций, которые представляют собой наше все, очевидно, подвергаются огромному давлению порожденной ими реальности, включающий огромный массив нереального и нечеловеческого, однако, существенного.
Те психические типы, которые действующие психосоциальные структуры рассматривают в качестве властных (это закреплено в правилах культуры, размерах личных состояний индивидов, подчас – в законах, и, всегда, в т.н. «устоявшемся положении вещей») как можно видеть воочию, неадекватны тем задачам, которые они призваны решать.
Нас ожидает очень серьезная переделка социальной реальности и самого человека.
Journal information