О чем говорили сегодня:
«исторический» уклон гегелевской философии не в большей степени является самоцелью, чем «филологический» уклон прежней философии. В обоих случаях философ уподобляет себя следователю, который прежде изучал расположение постеров на стене комнаты, сравнивал их размеры, а теперь заинтересовался историей их появления. Но не сами постеры представляют для него интерес, а встреча с тем, кто живет в комнате.
Следователь вынужден изучать следы потому, что сам объект изучения ему недоступен. В нашем случае – не локализован в пространстве, хотя мы и ощущаем присутствие этого объекта постоянно в нашем сознании.
Так как мысль есть сущее, и это сущее имеет собственную историю, превосходящую историю каждого мыслящего существа в отдельности, возникает вопрос, не должны ли мы воспринимать мысль также как нечто, обладающее и собственной субъективностью?
Иными словами, конечной целью нашего пути может стать обнаружение не просто знания самого исследователя, а такого знания, которое для себя наделено волей к познанию, и может знать нас также, и даже лучше, чем мы знаем его.
Гегель отвечает на этот вопрос утвердительно, говоря, что конечной целью и философии, и всей системы наук, должно быть понимание и выражение «истинного не как субстанции только, но равным образом и как субъекта».
Journal information